|
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕКомната в квартире Подсекальникова. ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ Серафима Ильинична сбивает в стакане гоголь-моголь. Серафима Ильинична. (поет). Ревела буря, дождь шумел, Во мраке молния блистала, И беспрерывно гром гремел, И в дебрях буря бушевала. Серафима Ильинична и Мария Лукьяновна. (из другой комнаты). И беспрерывно гром гремел, И в дебрях буря бушевала. Серафима Ильинична. «Вы спите, юные...» Мария Лукьяновна. (из другой комнаты). Мама? Мамочка! Серафима Ильинична. Что тебе? Мария Лукьяновна с керосиновой лампой в руках. В ламповое стекло воткнуты щипцы для завивки волос. Мария Лукьяновна. Как, по-твоему, Сенечке лучше понравится: мелкой зыбью завиться или крупными волнами? Серафима Ильинична. Разве, Машенька, догадаешься? Мария Лукьяновна. Как же все-таки быть? Серафима Ильинична. Я тебе посоветую, Машенька, так: сделай спереди мелко, а сзади крупно, вот и будет без промаха. (Поет.) «Вы спите, юные...» Мария Лукьяновна. Он, наверное, скоро вернется, мамочка, ты живей растирай.
Серафима Ильинична. Я и так, как динамо-машина, работаю — два желтка навертела на полный стакан. Мария Лукьяновна. До чего он любитель до гоголя, страсть. Серафима Ильинична. Пусть уж нынче полакомится. (Поет.) Вы спите, юные герои. Друзья, под бурею ревущей... Мария Лукьяновна. Как ты, мамочка, думаешь — он на место устроится или нет? Серафима Ильинична. А то как же? Теперь непременно устроится. Мария Лукьяновна. Скажут — нету работы, и кончен бал. Серафима Ильинична. Разве может в России не быть работы, да у нас ее хватит хоть на все человечество, только знай поворачивайся. Мария Лукьяновна. По какой же причине не все работают? Серафима Ильинична. По причине протекции. Мария Лукьяновна. Почему ж это так? Серафима Ильинична. Потому что в России так много работы, что для каждого места не хватает протекции. Скажем, место имеется, а протекции нет, вот оно и пустует от этого, Машенька. А уж если у Сенечки есть протекция, то работа отыщется — будь покойна. Мария Лукьяновна. Неужели мы, мама, опять заживем. Серафима Ильинична. Заживем, обязательно заживем. (Поет.) Заутра глас раздастся мой, На славу и на смерть зовущий. Обе. Заутра глас раздастся мой, На славу и на смерть зовущий. Мария Лукьяновна. Это что за письмо? Серафима Ильинична. Брось, наверное, старое. Мария Лукьяновна. Нет, не старое... запечатано... и тебе адресовано. Серафима Ильинична. Ну-ка, Машенька, прочитай. Мария Лукьяновна. Что такое? (Читает.) «Многоуважаемая Серафима Ильинична, когда вы прочтете это письмо, меня уже не будет в живых. Предупредите поосторожней Машу». Серафима Ильинична. Боже праведный! Мария Лукьяновна. Погоди. (Читает.) «Пальто мое демисезонное и портсигар отправьте брату в Елец. Семен». Как же это возможно? Да что ж это? Батюшки! (Падает на кровать. Рыдает.) Серафима Ильинична. Маша! Машенька! Ну, не плачь, ради бога, не плачь. Распахнув двери, входят Гранд-Скубик, отец Елпидий, Калабушкин, модистка, портниха, Маргарита Ивановна. Отец Елпидий. Плачьте, плачьте, вдова Подсекальникова. Обнимите детей своих и взывайте с рыданием: «Где ваш папочка? Нету папочки. Нету папочки и не будет». Александр Петрович . И не было. Отец Елпидий. Чего? Александр Петрович . Папочки не было, я говорю. Отец Елпидий. Почему? Александр Петрович . Потому что деточек не было. Отец Елпидий. Не было. Вот так фунт! Ничего не поделаешь— промахнулся. Нету папочки, значит, и не было. Плачьте, плачьте, вдова Подсекальникова... Аристарх Доминикович. Лучше после об этом, Отец Елпидий. Дайте я. Дорогая Мария Лукьяновна, разрешите мне обратиться к вам с маленькой просьбой от имени русской интеллигенции. Муж ваш умер, но труп его полон жизни, он живет среди нас, как общественный факт. Давайте же вместе поддерживать эту жизнь. Я кончил. А теперь, Генриетта Степановна, приступите, пожалуйста, к вашим обязанностям.
Модистка. Пардон, мадам. Мадам интересуется обыкновенной соломкой или рисовой, или, может быть, мадам интересуется фетром? Вот опять же вполне элегантная шляпа для похорон. Мария Лукьяновна. Ничего мне не нужно... зачем это... боже мой... Маргарита Ивановна. Вы напрасно, Мария Лукьяновна, так относитесь, погребение будет довольно шикарное, для чего же вам выглядеть хуже всех. Серафима Ильинична. Да откуда шикарное, Маргарита Ивановна? На какие шиши нам его хоронить? Александр Петрович . Вы об этом не думайте, Серафима Ильинична. От преданья земле до пошивки траура — все шиши эти люди берут на себя. Портниха. Может быть, мы приступим к примерке, сударыня? Мария Лукьяновна. Не могу я... не троньте меня... товарищи. Аристарх Доминикович. Слез не надо, вдова. Муж ваш умер героем — о чем же вы плачете? Мария Лукьяновна. Жить-то как же мне... господи... Аристарх Доминикович. Я скажу вам на это, Мария Лукьяновна: живите так же, как умер ваш муж, ибо умер он смертью, достойною подражания. Портниха. (снимая мерку). Длина переда сорок один. Аристарх Доминикович. Один, совершенно один, с пистолетом в руках, вышел он на большую дорогу нашей русской истории. Портниха. (снимая мерку). Длина зада девяносто четыре. Аристарх Доминикович. Он упал на нее и остался лежать... Серафима Ильинична. Где остался лежать? Александр Петрович . На дороге истории, Серафима Ильинична. Серафима Ильинична. Это где же такое? Далеко от нас? Александр Петрович . Да, довольно порядочно. Аристарх Доминикович. И остался лежать страшным камнем всеобщего преткновения. Портниха. Или, может быть, вы обожаете рюшики? Аристарх Доминикович. Пусть же тот, кто шагает по этой дороге, Мария Лукьяновна, споткнется сегодня о труп Подсекальникова. Модистка. Вот прекрасная шляпка фасон фантази, можно сделать из крепа поля колокольчиком. Аристарх Доминикович. И когда он споткнется, Мария Лукьяновна, он, конечно, посмотрит под ноги, и когда он посмотрит под ноги, он, конечно, увидит нас. И мы скажем ему...
Модистка. Разрешите прикинуть на вас, сударыня. Аристарх Доминикович. Вы, шагающий по дороге истории государственный муж и строитель жизни, посмотрите поглубже на труп Подсекальникова. Серафима Ильинична. Глубже, глубже. Маргарита Ивановна. И набок. Модистка. Вот так. Восхитительно. Аристарх Доминикович. И тогда он посмотрит и спросит нас: «Что же он означает, сей труп Подсекальникова?» И мы скажем ему: «Это наша рецензия на вашу работу». Портниха. Вы хотите гофрэ или, может быть, клешики? Аристарх Доминикович. Да, супруг ваш скончался героем, Мария Лукьяновна. Мария Лукьяновна. А скажите, нельзя и гофрэ, и клешики? Аристарх Доминикович. Честь и слава супругу вдовы Подсекальниковой, честь и слава жене дорогого покойника!
Серафима Ильинична. А он где же находится? Аристарх Доминикович. Это нужно узнать в отделении милиции. Мы сейчас вас покинем, Мария Лукьяновна, но вернемся опять. Мы теперь не оставим вас в вашем несчастии. Я не плакал, когда умерла моя мать, моя бедная мама, Мария Лукьяновна. А сейчас... а сейчас... разрешите, я вас поцелую от имени всех присутствующих. (Целует.) Александр Петрович . Разрешите, и я. Маргарита Ивановна. Александр! |
||||||||
На главную
|
|||||||||
